Звук как код модной драматургии в творчестве Александра Маккуина
Рубрикатор
I. Звук как драматургический код в эстетике Александра Маккуина II. Эмоциональные механизмы звучания III. Анализ ключевых показов IV. Звук как философия Маккуина: боль и протест V. Мода как аудиовизуальный театр эмоций
[1] концепция
Мне было интересно услышать дизайнера через аудио-восприятие его шоу. Композиции, составляющие его показы, пробирали на эмоциональный вихрь. Казалось, что каждая мелодия это саундтрек к жизни.
Со временем я поняла, что в мире Александра Маккуина звук не был дополнением к одежде. Он был речью или криком, способом сказать то, что не помещалось в ткань и силуэт. Музыка в его показах не сопровождала эмоцию, a строила её, превращала пространство моды в театр, где звуковая волна управляла временем, телами и эмоциями зрителей.
В показах Маккуина звук не сопровождает визуальный образ — он конструирует смысл, эмоциональный код и внутреннюю драматургию шоу.
Музыка становится языком, на котором дизайнер говорит с аудиторией. Это самостоятельный нарратив, который определяет, не что смотреть, а что чувствовать.
Цель исследования — понять как акустика показов Маккуина формирует эмоцию зрителя и создает альтернативную философию восприятия моды.
Когда дизайнер строит драматургию шоу, музыка всегда выступает первым смысловым уровнем. Не одежда задаёт эмоцию, а аудиальная среда, которая диктует ритм, напряжение, дыхание модели, степень «тепла» или «холода» образа. Это искусство манипуляции чувствами и звук в нём является главным инструментом. Так визуальность создаёт картинку, а звук создаёт чувство. Показ влияет на зрителя только тогда, когда он перестаёт быть видимым и становится переживаемым, а переживание в моде рождается через звук.
«Dante» Alexander McQueen Fall/Winter 1996
Акустика строится как мемориальный саундскейп: церковные хоры, траурные перкуссии, ритуальная интонация.
Эмотивный спектр: скорбь, священный ужас, смирение.
Семиотика звука: сакральная музыка превращает смерть и страдание в эстетическую красоту.
Звук задаёт тон, где трагедия воспринимается как поэзия и оформляет показ как религиозную церемонию, а не модное шоу. Музыка «сакрализирует» трагедию.Смерть здесь не наказание, а откровение.
«Dante» Alexander McQueen Fall/Winter 1996
Музыка, выбранная для показа, включала «Адажио для струнных» Сэмюэля Барбера вперемешку с отрывками григорианского песнопения и хип-хопа.
Помнящие шоу вспоминают, что звук (орган, хоры, шумы, выстрелы) и пространство церкви вместе с визуалом создали настоящий эмоциональный шок, ощущение святости, ужаса, вины и красоты, «ужасающую и прекрасную» метафору.
«Joan» Alexander McQueen FW 1998
«Joan» Alexander McQueen FW 1998
Здесь музыка осознанно воинственная и литургическая: хоровые фразы + ударные как маршевая судьба.
Драматургия громкости: нарастание создаёт ощущение приближения казни.
Текстурность звука: металлические тембры и тревожные гармонии вызывают «эмоциональную рану».
Звук превращает образ женщины в мученицу-воительницу, в святую, сожжённую обществом. Музыка «говорит», что тело женщины не украшение, а место битвы и распятия. Зритель эмоционально втягивается в её трагедию до боли.
«Joan» Alexander McQueen FW 1998
Электронный рок, шум, искажения, резкие басы, возможно, эффекты треска и пожара превращает подиум в арену огня, тела моделей в тела жертв, зрителя в свидетеля обречённости.
Он навязывает ощущение дискомфорта, страха, тревоги, тем самым подталкивает зрителя к переосмыслению.
Alexander McQueen Spring/Summer 1999 «No.13»
Музыка минималистична, но позже в саунд включается шум индустриальных механизмов.
В кульминации звучит очищающая лирическая композиция " Piano Concerto No. 23 in A Major, K. 488: II. Adagio от Concentus Hungaricus, Jenő Jandó & Mátyás Antal «, создающая контраст.
Акустический парадокс: жесткая механика и нежная, катарсическая музыка.
Звук делает финальную сцену одновременно жестокой и прекрасной; робот становится соавтором искусства.
Alexander McQueen’s SS 1999 «No. 13»
Alexander McQueen’s SS 1999 «No. 13»
Основа саунда — аудиоколлаж из индустриального гула, синкопированных шумов, искажённых ритмов.
Использование акустической паузы перед кульминацией усиливает тревожный пик. Психоакустический приём — нарушение тактильного комфорта слушателя (звук давит на тело, как клаустрофобия на психику).
Мелодия превращает показ в психиатрический перформанс и делает зрителя участником безумия.
Voss это лучший пример психоакустики моды, где звук ломает комфорт и создаёт шок катарсиса.
«VOSS» Alexander Mcqueen’s S/S 2001 Show
«VOSS» Alexander Mcqueen’s S/S 2001 Show
«Гости прибывали в слабо освещенный гараж под саундтрек, имитирующий дыхание и сердцебиение, и рассаживались напротив огромного зеркального куба. На протяжении часа, пока шоу намеренно задерживалось, собравшиеся были вынуждены смотреть на свои отражения — как писали очевидцы, это гостей напрягало. Так Ли хотел заставить людей из модной индустрии взглянуть на самих себя и подумать, насколько им нравится то, что они видят. По воспоминаниям фотографа Ника Найта, многие предпочитали опускать глаза в пол и разглядывать свои ноги.»
«VOSS» Alexander Mcqueen’s S/S 2001 Show
«VOSS» Alexander Mcqueen’s S/S 2001 Show
Alexander McQueen’s SS 2005 «It’s Only a Game»
Саунд здесь минималистично-депрессивный: приглушённые рояли, гулкий бас, растянутые вокальные линии. Драматургия последовательности: отсутствие кульминации — бесконечная спираль отчуждения. Музыка создаёт эмоциональный холод, стирающий традиционное восприятие женственности.
Звук делает тело не объектом красоты, а существом с внутренней травмой и превращает тело модели в существо с травмой, не способное к катарсису.Эта акустика разрывает связь между красотой и удовольствием.
SS 2005 пример аудиальной деперсонализации и эмоционального онемения.
Alexander McQueen’s SS 2005 «It’s Only a Game»
Представление моделей как «фигур», шаги — чёткие, ритмичные, как звуки перемещения шахматных фигур, контрастирующие с традиционной красотой. Это усиливало ощущение механики, игры и дистанции.
Alexander McQueen’s SS 2005 «It’s Only a Game»
«The Widows of Culloden» Alexander McQueen 2006
В основе шоу The Widows of Culloden — шотландская скорбная музыка, структурно близкая к ламинту и плачу.
Звук не просто фон, а аудиальная репрезентация исторической травмы.
Тембровая семиотика: скрипка, ударные = марш на смерть.
Музыка превращает коллекцию в траурный ритуал и диалог с прошлым.Акустика формирует показ как мемориал утраченной культуры и боли народа, а не как эстетизацию костюма.Маккуин дает услышать пример аудиальной реконструкции исторической травмы через звук.
«The Widows of Culloden» Alexander McQueen 2006
«The Widows of Culloden» Alexander McQueen 2006
В финале The Widows of Culloden появляется лирика, почти интимная музыкальная тема, и её значение крайне важно для интерпретации показа. Она принципиально не отменяет трагедию, а переосмысляет её.
После акустического манифеста боли, маршей и народного траура прозвучавшая мелодия связывает утрату с любовью: скорбь перестаёт быть событием и становится идентичностью. Музыка превращает историю поражения в вечный акт нежного поминовения.
Тянущаяся лирическая композиция — колыбельная про принятие и нежность к утрате.
«The Widows of Culloden» Alexander McQueen 2006
«Plato’s Atlantis» Alexander McQueen Spring/Summer 2010
Саунд развивается по траектории мутации: эмбиент, техно-метаморфозы, агрессивная поп-музыка.Образец аудиальной утопии/антиутопии
Форма звука как и форма тела: чем дальше трансформация, тем агрессивнее ритм и тембр. Эмоциональная драматургия: тревога, разрушение, экстаз.
Звук становится архитектурой нарратива, где эмоция и тело выходят за пределы человечности. Он не сопровождает превращение, а является им. Музыка создаёт мир, где тела и технологии выходят за границы человечности.
«Plato’s Atlantis» Alexander McQueen Spring/Summer 2010
«Plato’s Atlantis» Alexander McQueen Spring/Summer 2010
«Plato’s Atlantis» Alexander McQueen Spring/Summer 2010
Александр Маккуин создаёт моду, которую невозможно смотреть глазами, её нужно переживать. Его показы это не демонстрация одежды, а акустически управляемый эмоциональный опыт. Исследование показывает, что будущее модной режиссуры не в декорациях и технологиях, а в работе со звуком как с главным носителем эмоции.
